Пейсах Альбом авторских песен

Пейсхальное

Скажи,  зачем нужны эти евреи?
Они для многих,  как бельмо в глазу.
Ну разве только жертвой быть посмеют,
Козлами отпущенья на веку.

Уже почти готов пасхальный седер.
Искрится в чанах новое вино.
За стол садяться радостно соседи
И всё, что будет, здесь предрешено.

Хрустит маца по миру средь народов,
И вновь готовят седер для крови,
И море раступается и бродом
Идёт народ веками, черт возьми!

Сегодня тут закалывают агнца
И чистят от квасного все дома,
Израиль от ребенка и до старца
Встречает Пейсах и хрустит маца.

Скажи-ка мне, зачем всё это ныне?
Пасхальный седер,  избранный народ,
Что помнит,  как ходил он по пустыне
И его Тора задом наперёд?

Идёт народ  и для него не важно,
Который век и по какой земле,
Он в печь шагнет с молитвою отважно,
А колокол заплачет по тебе.

И блеет подготовленный ягненок,
Которого заколют на глазах,
И голосок его по-детски тонок,
И дети с ним играются в яслях.

И солнце жгет горячей сковородкой,
И прячется спасение в тени,
Здесь по еврею бъют прямой наводкой,
Чтоб выправить еврейские мозги.

Прольется кровь невинного во благо,
И жертву эту примут Небеса,   
Скажи, кому, зачем все это надо - 
Пасхальный седер, жертва, агада?

                                                                         

Безысходность

Предмет утратил свой начальный смысл

И существует только ради денег, 
Свободу потеряла даже мысль, 
Она у рынка неизбежный пленник. 
И помидор уже не помидор, 
А способ увеличить дивиденды, 
О чём себе страдают на позор
Цари,  правительства и президенты.    
А помидор утрачивает вкус,   
И хлеб теряет смак и идентичность,
Укус уже совсем и не укус, 
А счетчик подсчитать экономичность. 
И всё теряет запах, вкус и цвет, 
На всём уж ростовщичества флюиды, 
И потерял значение рассвет, 
И разошлись по миру пестициды.
И качество, как жертву принеся,
На алтари количеств и богатства, 
Так выживает каждая семья, 
Забыв про заповеданное братство.
И все продукты, потерявши вкус,
Уже собою нас не насыщают, 
И нищету мы учим наизусть,    
А для чего живём-то, забываем.
Запутались мы в выборе дорог, 
И поклонились дружно истукану, 
А где-то глубоко в нас плачет Бог,
Разливши безысходность по стаканам.

Торговля

Всё уже продали и купили:
Землю,  недра и любовный стон,
Свою почку даже заложили
Иль уже продали за мильон. 

Тело продают здесь повсеместно, 
На кону уже стоит душа, 
Даже мысль продали,  если честно,
А любовь продали не спеша. 

Чтобы вкусно ели или пили, 
Всё продали, что могли продать. 
Вы случайно не продешевили,
Продавая Божью благодать?

Отрешенность

Всё реже получается включенность,

Всё чаще лень, усталость и покой,
Всё больше мне по нраву отрешённость,
Всё проще голове ходить пустой.
Резец устал,  вытачивая камень,
Иль мысль застыла образы чертить? 
Иль, обглодавши уголь, гаснет  пламень?    
Иль просто надоело уже жить?
Иль этот мир уже не интересен, 
И познан до нутра и до кишок?    
Для духа оказался слишком тесен? 
Или пора уже на посошок? 
Иль надоела череда событий?
Живешь, крутясь,  как белка в колесе,  
Всё повторяется, уже до неприличья,
Одно и то же всё, одни и те...
Не потому ль покинула влюбленность?
И как бойкот объявленный себе, 
Душе милее все же отрешённость
От самовыраженья на песке.

На Царстве

Жить стало легче,  веселее,
Когда поел и отдохнул,
Тогда становишься добрее,
Ну а потом положен стул.
И выходя из туалета,
На стол положишь свежий стих,
Пришло и к бедному поэту
Довольство и счастливый миг.
Вздохнув и сладко потянувшись, -
Пускай работа подождёт,  -
И сигареткой затянувшись 
Ты сядешь,  вывалив живот,
И ты уже не раб, - патриций,
А не второй,  не третий сорт,
И ноги вытянув,  как спицы,
Ты получаешь свой курорт.
И в этом есть простое счастье,
Оно слепое,  словно крот,
Оно охватывает с властью
И наступая, так и прёт.
На полчаса ты растянулся,
Остановивши бег времен,
Когда под тяжестью прогнулся
Твой стул и превратился в трон.

Мытарь

Жил человек по имени Закхей,
Что мытарем был и весьма богатым,
И не имел Закхей совсем друзей,
Поскольку перед всеми виноватый.
И он сидел один на высоте
На древе своего благополучья,
Под ним же копошился люд в дерьме,
Концы с концами не сводя к получке.
Но проходил однажды среди них
Тот, Кто держал  в руках ключи бессмертья,
И Он взглянул на мытаря на миг,
И мытарю подумалось о смерти -
Что он оставит здесь после себя? 
И чем его живущие помянут? -
Ведь голодает каждая семья,
Которой он успел залезть в карманы.
Процентами он обложил народ,
И все ему должны до самой смерти,
Но что с собой в могилу он возьмет? -
Свое богатство и свои проценты?
И живо он представил в этот миг,
Как беспросветно голодают дети,
Как на помойке рыщется старик,
Кляня свою судьбу на белом свете.
А ведь он мог бы быть его отцом,
И его дети были бы голодны,
Себя Закхей увидел подлецом,
Жестоким, злым и ни к чему не годным.
И в этот миг пронзил Закхея стыд
Стрелой через макушку аж до пятки,
И он заплакал, как дитя, навзрыд,
И понял,  что играл со смертью в прятки.
И встал Закхей пред Богом на суде,
И приговор звучал неумолимо -
За то, что горе множишь на земле,
Покуда твоя жизнь проходит мимо,
Объят ты будешь пламенем стыда,
Душа твоя измучится в проклятьях,
Не будет ночи ни одной,  ни дня, 
Когда б не видел ты страданий братьев!
И закричал измученный Закхей -
Прости меня,  имеющий спасенье!
Я вчетверо воздам тем из людей,
Кого обидел, и раздам именье!
И обратил Иисус к нему лицо
И в дом войдя, промолвил его имя -
И был спасен в тот день Закхей за то,
Что не позволил Богу пройти мимо.

Голос

Приходит ребе по ночам к Нему

И просит, помоги мне разобраться, 
Ведь недоступно моему уму,
Тебе ли нужно всем нам поклоняться?
Ты явно к нам от Бога снизошел, 
Таких чудес никто творить не может,
Я потому к Тебе сейчас пришел, 
Что знать хочу, хоть я и осторожен.
Тебя не любит правящая знать, 
Я должностью своей сейчас рискую, 
Но более всего хочу я знать
Того, Кому служу,  Кого люблю я.
Итак, скажи,  Машиах - это Ты?
И почему Тебя не принимают
Ни Авраама верные сыны, 
Ни те, кто ими твердо управляют?

И Тот, Кто слышит, свой ответ изрек
Хоть краткий,  но сказал в нём очень много,  -
Ты рассуждаешь лишь,  как человек,    
А человек ли может понять Бога?
Вы о земном-то знаете едва, 
Как о небесном можете поверить?
Но знай,  перед тобою вот Он, Я -
В небесный свет распахнутые двери,
Кто Был и Есть и Будет вне времен, 
Чей Свет не виден вам,  чтоб не ослепнуть, 
И Чьё великолепие Имен                       
Не подлежит раскрытию до смерти. 
Но знай, родиться должен ты опять,
Но только не от матери - еврейки, 
От Духа,  Кто всему Отец и мать, 
Понять то невозможно,  не надейся.

Когда родишься,  как небесный Сын, 
То будешь слышать Голос,  словно ветер, 
Ты - раб, а Голос Этот - Господин, 
Когда Он скажет, ты тогда ответишь, 
Когда Он будет звать, ты поспеши.
Что скажет, то исполни ты прилежно.  
И Голос Тот, как музыка души, 
Вдруг зазвучит, как струны арфы нежной,
Как ветерок, ласкающий твой слух,
Как веяние тихое надежды, 
Как тополинный падающий пух
На грубые и тканные одежды.
Не ведаешь, откуда Он летит, 
Не знаешь, и куда уйдет внезапно, 
Но даже, если Голос Тот молчит,
Он источает тонкий запах амбры.

И потому от древности досель, 
Как указанье,  что пришло к вам свыше, 
Звучит молитва "Слушай, Исраэль!"
Чтоб каждый научился Его слышать.

Жало

Сколь ты высок, столь должен умалиться -
Таков благой закон небесных сфер.
А если не желаешь подчиниться,
Пожрёт тебя гордыня,  лицемер.

И не заметишь,  как себе припишешь
Достоинства небесной красоты.
Не может тот противиться ей, слышишь,
Кто побывал в чертогах высоты.

И потому Бог допускает жало
Терзать твою беспомощную плоть,
И это лучше всех лекарств,  пожалуй,
Что может дать твой любящий Господь.

Быть Богом

О, сколько тебе нужно, человек, 
Вниманья, попеченья и заботы! 
Следить, чтоб не был короток твой век
Но и не длинн, чтоб не переработал,
И каждый день смотреть, чтоб ты поел, 
Попил и не остался бы голодным, 
И ничего себе не повредил
На своем теле и внутриутробно. 
И ежедневно нужно утешать, 
Ведь люди,  словно маленькие дети,
Вот Я и посылаю благодать
И умножаю милость на рассвете.
И слезы утирают Я твои,
И убираю за тобой какашки,
Температурный создаю режим,
Терплю твои порочные замашки,
Среди людей такие типы есть,
Терпеть которых даже Мне не просто -
Какая гордость и какая спесь
Бывает у людей самых ничтожных!
Опять - таки, как всех вас помирить
Между собою? Это архисложно!
Ведь каждый хочет лучше прочих жить, 
И лезет ради этого из кожи!
Обуть, одеть, омыть и научить, 
Чтоб знали, правда где, а где подмена?
И каждого из вас притом любить
Нелицемерно и самозабвенно. 
И сделать вас достойными людьми,
И каждого из вас призвать на битву,
За истину чтоб стали вы сильны, 
И чтобы было Мне за вас не стыдно.   
И чтобы ваш не прекратился род, -
Как держитесь за ваши все обиды! -
И сколько же из вас, о, Мой народ,
Сказали за всё это хоть спасибо?

Безмятежность

Я не знаю, зачем, и не ведаю, как
Мне носить без размеров одежду - 
Охватила меня, словно сущий пустяк,
Снизошла и ко мне безмятежность.
То ли в ступор загнала лихая болезнь,
И теперь прохожу курс леченья,
То ли бегать устал, что охота присесть,
Отдохнуть от своих приключений.
Между  мною и небом понизили ток,
И упало в крови напряженье, 
И безвкусною стала мне, как опреснок,
Сама жизнь, уподобившись сени.
Как рукою махнул я на всё, мол, Бог  с ним!
Всё до лампочки мне, будь что будет!
Словно в вену вкололи мне новокаин
И как праздники стали мне будни.
Я на пажити вышел, вольготен простор
После узкой и тесной тропинки,
Леса темного кончился мой коридор,
И игла соскочила с пластинки.
И не нужно мне больше спешить и бежать,
И считать до получки копейки -
Безмятежность, иначе сказать, - благодать,
И судьба уже мне - не злодейка.
И какая великая истина - мать
Остальных непростительных истин,
Безмятежность - не сон, а способность понять -
От тебя ничего не зависит.